Искажения и нарушения образа тела. Зоны внимания к телесным проявлениям и деталям опыта в терапии пищевых расстройств

Искажения и нарушения образа тела могут быть как одним из сопутствующих симптомов при расстройствах пищевого поведения, так и отдельным феноменом, который в практике приходится встречать все чаще.

По мере того, как тело предстает как нечто отчуждаемое и как нечто отчужденное, возрастает неудовлетворенность им. И вслед за этим - стремление заменить, изменить, перекроить не подходящую форму или ее детали.

В теоретической части семинара проанализируем:

• основные аспекты процесса формирования и развития базового образа тела
• конфликты и отвержения в первичных психо-телесных отношениях
• психо-эмоциональный аспект искажения образа
• следствия нарушений в виде различных способов самоповреждения и истязания собственного тела, в числе которых: болезненное истощение, изматывающие физические нагрузки, использование услуг пластической хирургии.

В практической части мы разберем методы диагностики и, через актуализацию собственного опыта, выберем стратегию эффективной помощи таким клиентам, а именно:

• восстановление доступа к непосредственности ощущений
• поддержку интенциональности
• исследование индивидуального опыта от полного контакта до потери чувствительности.

Концепция зеркала у Дольто как поверхности, отражающей все воспринимаемые, а не только видимые формы, отличалась от теории Лакана, придававшей решающее значение ровно отражающему зеркалу зеркальной стадии.

Быть увиденным другим важно. Если в этом дефицит, а только отражение в зеркале - формирование нарциссического восприятия ОТ.

Тело ребенка, которое испытывает влияние зеркала, является не разрозненным и фрагментированным, а целостным и неразрывным.

Ребенок обретает себя посредством другого. Посредством зеркала ребенок открывает для себя собственное лицо, собственное тело — это есть открытие тела по отношению к открытию тел других.

Сначала чувствует то, что происходит в теле. Затем зеркально-зрительно сопоставляет собственное лицо с самим собой. Присваивает собственное тело себе — момент первичного нарциссизма.

Зрительный образ обретает смысл лишь благодаря присутствию рядом другого человека, вместе с которым его образ тела и схема тела будут узнаны (через тело матери и речь).

Бессознательный ОТ ребенка: индивидуализации тела в целом, лица, различия между полами

Здоровый вариант развития: при благополучном развитии в младенчестве дифференциация репрезентаций Я и телесного Я свидетельствует о целостном представлении о Я. Это означает, что благодаря интеграции телесное и психическое Я разделены и в то же время связаны.

Благодаря интеграции - тело становится незаметным спутником.

Если формирование телесных границ в регулирующем материнском окружении нарушено, тогда различения Я, тела и внешнего объекта не удается или остается нарушенным.

В таком случае телесные ощущения - боль и «душевная боль», аффективные реакции (страх, боль от расставания, печаль, ярость) недостаточно хорошо дифференцируются. Не различаются соответствующие им причины: внутренние или внешние, тело или материнский объект.

Как следствие - сохраняющаяся потенциальная диссоциация между Я и телесным Я.

Формирование телесного Я зависит от «достаточно хорошего» материнского окружения», которое адекватно реагирует на потребности и телесные состояния ребенка.

Негативное травматическое влияние во время формирования телесных границ может выражаться в пренебрежении в виде невыполнения регуляции непереносимых состояний напряжения или чрезмерной травматической стимуляцией.

Первая символизация для младенца происходит в ходе приемлемого контейнирования матерью и это интернализуется в опыт хорошего объекта (Фонаги).

Самоповреждение является решением дилеммы : «Освобождение Я от других через разрушения Других внутри Я».

Фаза «повторного сближения» или «повторного согласования» является уязвимой фазой развития. В ней часто видят корни пограничных личностных нарушений. На этом этапе происходит развитие наиболее зрелых языковых форм символизации.

Гармония и баланс между стремлением к индивидуации и стремлением к зависимости формирует интеграцию личности в ранние годы.

Матери тех, кто в последствии становится пациентками с телесными симптомами, не в состоянии помочь ребенку найти такое равновесие.

Некоторые матери обращаются с младенцами в отрыве от проявлений чувств, подобно тому, как позже пациенты обходятся со своим телом.

ОБРАЗ ТЕЛА является психологической реальностью. Это проекция фантазий и различных символизаций на собственное тело.

ТЕЛЕСНАЯ СХЕМА - это неврологическая реальность, устанавливающая общее равновесие и подвижность тела.

Я смешивает в компромиссных образованиях параметры образов и схем.

1. Контейнирование.
Статический опыт оболочки тела через кожу и одежду.
Динамический опыт оболочки заботливого ухода, словесной и звуковой купели, оболочкой историй.
2. Согласование.
Опыт схем трансформации по категориям и кодам.
Зеркальное отражение.
Резонанс звуковой и визуально-тактильный.
3. Индивидуация:
Опыт сбора, синтеза, обобщения частей.

1. с одной стороны: тело как хороший сопровождающий материнский объект, который должен заполнить травматическую пустоту, даже когда он болит или поврежден.
2. с другой стороны: тело как ребенок, который подвергался жестокому обращению и насилию. Отделенный от остального Я и таким образом освобожденный от идентичности жертвы.

И в первом и во втором случае тело служит контейнером для невыносимых аффектов.

Самоповреждение - проведение границы через поврежденно-диссоциированное тело для отграничения от угрожающих объектов.

Когда граница Я под угрозой дезинтеграции, такая искусственная телесная граница спасает, заменяя.

Улучшение и кромсание плоти - прежде всего послание Другому. Тому, чьими глазами смотрит на себя пациент, решая что-то подтянуть или убрать.

Модель укачивания позволяет понять, как каждый младенец строит для себя в процессе обмена со своей матерью нечто вроде личного сенсомоторного кода. Этот выбор оставляет свой отпечаток на поведении, потенциально являющемся самоуспокоительной процедурой, которую можно будет использовать в случае необходимости, если ментальная регрессия не сработает.

Успокаивать самого себя - значит играть с самим собой в дочки-матери. Внутренняя мать укачивает внутреннего ребенка и говорит ему, «что во всем этом ничего страшного нет».

Самоуспокоительная же процедура типа самоукачивания используется тогда, когда обнаруживается крах или недостаточность фантазирования об успокаивающей матери.

Кто использует самоуспокоительные процессы, находится в состоянии регрессии с уровня психики на уровень поведения. В отличие от регресии, вызывающей активность мысли.

В этом состоянии часто отсутствует возможность общения и вербализации. Часто бывает сложно установить связь и общаться с теми, кто полностью погружен в самоуспокоительное, навязчиво повторяющееся поведение.

Приручение страха, которое состоит в том, чтобы соотносить его с реальными опасностями, кроющимися в окружении, можно понять как защиту против ужаса подстерегающего отовсюду травматизма и как попытку придать ему форму, дать ему имя.

Компульсивное влечение (спортсмена) к повторению своего опыта и к тому, чтобы вновь отправиться на поиски страха и пережить успокоение оного.

Процесс (травматофилический) способствует регрессии в поведении и успокаивает, но не приносит удовлетворения.

Иногда один процесс может заменять другой, только бы он оставался на поведенческом уровне.

Необходимость найти другой поведенческий путь для выхода напряжения.

Существование процессов самоуспокоения является с одной стороны следствием недостаточности строения психической системы защиты от отчаяния, а с другой - провала материнской функции смягчения страхов своего ребенка. Они указывают на неспособность матери помочь ребенку переносить ее отсутствие, что ведет к усилению процесса самоуспокоения ради поддержки функции восприятия.