Клиентка А., 35 лет, с пограничной организации личности со специфической трудностью: чувствительность к своим границам и игнорированием чужих. Появляется соответствующий паттерн в терапии: затягивание времени сессии, нежелание уходить. Терапевт (далее - Т.) испытывает злость на клиента и на себя. Нарастает объём ненависти в контрпереносе. Т., исходя из контекста проблем клиентки (нет постоянных отношений с мужчинами, если остается одна то в тот же вечер надо «найти хоть кого-нибудь, чтобы не быть одной»), истории ее отношений с матерью («эмоционально холодная, вечно занятая женщина»), интерпретирует этот паттерн как ненасытный голод по другому (напоминающий булимический), в котором есть трудность осознать динамику насыщения другим, когда удовольствие переходит в сытость, а сытость - в отвращение, осознавая это, принимает решение не останавливать ее следующий раз, а дать возможность самой клиентке регулировать окончание сессии.
На следующей сессии, ближе к 103 минуте, у А. происходит осознавание, что она уже больше полутора часов находится на сессии. Она спрашивает терапевта, почему он ее не остановил. Т. предлагает сфокусироваться на этом эпизоде в следующую сессию и переварить этот материал. Про себя отмечая, что после этого эпизода его злость прошла, вместе с фактическим пониманием того голода и страха остаться одной, которая клиентка, похоже, испытывает в терапии.
На последующих сессиях разворачиваются следующие темы совместного исследования возникшей ситуации. Предлагая в качестве модели пищевую метафору, Т. спрашивает, достаточно ли клиентке положенных 50 мин., чтобы быть удовлетворённый и замечает, что после прошлой сессии теперь лучше понимает какой голодной оставалась клиентка, когда каждый раз когда уходила от него. А. замечает, что его мать рассказывала, что у неё не было молока и вообще, А. часто чувствовала голод по ней: «Мать всегда была в своих делах и не откликалась на мои нужды». Также она вспомнила об эпизодах переедания, когда она не может остановится и "метет все что под руку попадется" и сталкивается с непониманием, как это связано с вопросом времени в терапии.
Интерпретация (после прояснения и конфронтации) как терапевтический инструмент призвана внести логичность и связанность в, порой хаотичный и противоречивый, материал терапии. Т. выносит на обсуждение следующую мысль: «Знаешь, когда я наблюдал за своим ребёнком, я пришёл к выводу, что это нормально, когда ребёнок пьёт молоко до срыгивания, но в процессе развития, мы учимся осознавать насыщение, вставать из-за стола не переедая, мы способны выдерживать голод достаточное количество времени, чтобы не поедать все, что подвергнется под руку, так же мы учимся оценивать объёмы ресурсов, которые нас питают, переходя от сиюминтных удовольствий по принципу «главное все съесть, а там - посмотрим», к планированию и оценке риска нехватки потом. Я предполагаю, что если мы оба будем внимательны к вопросу времени в терапии, осознавать и обсуждать заканчиваем ли мы на 50 минуте сытыми или голодными, а если второе, то сообщать, чего нам не хватило, то этот опыт можно использовать и в твоей жизни, отношениях с мужчинами и близкими людьми».