Любовь и враждебность

Основные критерии диагностики пограничной организации личности это: «идентичность», проявляющаяся ее «диффузией» и опора на примитивные психологические защиты, прежде всего на расщепление.

Клинически "диффузная идентичность" представлена плохой интеграцией между концепциями Я и значимых других. Постоянное чувство пустоты, противоречия в восприятии самого себя, непоследовательность поведения, которую невозможно интегрировать эмоционально осмысленным образом, и бледное, плоское, скудное восприятие других – все это проявления диффузной идентичности. Ее диагностическим признаком является то, что пациент не способен донести свои значимые взаимодействия с другими до терапевта, и поэтому последний не может эмоционально сопереживать концепциям его самого и значимых других.

Проявления диффузной идентичности тесно связаны с расщеплением Эго. Термин введённый Мелани Кляйн, описывающий процесс, когда все внешние объекты делятся на "абсолютно хорошие" и "абсолютно плохие", это мышление и видение мира и других людей в черно-белом цвете, причем возможны внезапные переходы от одной крайности к другой, когда неожиданно все чувства и мысли, относящиеся к конкретному человеку, становятся прямо противоположными тем, что были минуту назад.

В отличие от невротических структур, где все Я‑образы (и "хорошие", и "плохие") интегрированы в цельное Я и все "хорошие" и "плохие" образы других могут быть интегрированы в цельные образы, в психической организации пограничной личности такая интеграция не происходит.

Неспособность интегрировать "хорошие" и "плохие" аспекты реальности Я и других связана с мощной ранней агрессией, активизированной у таких пациентов. Расщепление между "хорошими" и "плохими" сторонами себя и значимых других защищает любовь и все "хорошее", что есть у пациента от разрушения берущей верх враждебностью и ненавистью, т.е. "плохим".

Считается, что этот процесс происходит из раннего, довербального периода развития ребёнка, когда он ещё не может понять, что заботящиеся о нём люди обладают одновременно как хорошими, так и плохими для него качествами. Приписывание всему вокруг определённых полярностей позволяет ребёнку упорядочить, структурировать окружающий мир и легче в нём ориентироваться. Считается, что маленький ребёнок воспринимает свой опыт отношений со взрослым не как опыт взаимодействия с единым и постоянным объектом, обладающим постоянным набором качеств, а как с разными взрослыми: плохим и хорошим.

Младенец использует расщепление как защиту, чтобы уберечь себя от того, что Кляйн называла параноидным миром. Этот мир наполнен проекциями агрессии и враждебности, чтобы ядро Я младенца оставалось полностью хорошим, необходимо сделать плохим и опасным окружающий мир.

Пациенты с пограничной личностной организацией, часто идеализируют терапевта, делая его всемогущим, добрым и замечательным, «волшебником», грандиозной фигурой, но такая страстная любовь может внезапно обратиться в такую же страстную враждебность и ненависть в виде попыток очернить, нейтрализовать терапевта и его техники, атаковать его самоуважение и личную безопасность.

Отсутствие интеграции "абсолютно хороших" и "абсолютно плохих" объектных отношений усиливает внезапные и драматичные изменения в отношениях пары пациент-психотерапевт, причем такая инверсия может возникать не только в процессе развития клиент-терапевтических отношений, а и в рамках одной сессии.

В плане терапевтических задач очень важно суметь сохранять интерес, заботу и любовь к пациенту в контрпереносе и заботиться о нём несмотря на все провокации с его стороны. Но мы должны помнить, что если есть любовь, значит есть и враждебность, а это, значит мы должны допускать в себе агрессивный контрперенос, но это является вызовом для терапевта поскольку зачастую противоречит представлениям о роли и задачах психотерапии. Здесь важно не поддерживать динамику расщепления, отрицая это в себе, пытаясь оставаться «идеальным» обьектом.

По словам Александра Моховикова «мы должны научиться испытывать наслаждение от разрушительных действий, удовольствие от метания бомбы, наслаждение от проявления садистической агрессии, так как готовность к подобного рода действиям у всех у нас существует в сфере бессознательного». В качестве психотерапевтов таких пациентов нам часто бывает трудно самим не приходить в контакт с этими аффектами. Необходимо всегда быть наготове идентифицироваться с переживаниями клиентов, с их прошлым и настоящим, чтобы таким способом помочь клиентам справиться со своими проблемами. То есть я говорю о необходимости сохранять техническую нейтральность, не сливаться с внутренними патологическими силами пациента и не вовлекаться в динамику расщепления и бессознательное отыгрывание.

Позвольте в завершение процитировать Отто Кернберга: «Вера терапевта в свои способности, в то, что он может противостоять враждебности с помощью терпения, понимания и творческой интерпретации, – не отрицая при этом всей серьезности агрессии, заключенной в переносе пограничного пациента, – позволяет ему продолжать работу с пациентом и таким образом оставаться хорошим объектом для него», несмотря на направленную на него враждебность, давая возможность на этом опыте интегрировать «плохие» и «хорошие» стороны себя и другого.